Лето, прочти мне сказки — я до сих пор в них верю:
в счастье любой развязки, в смыслы любой потери.
Верю — взойдут цветами зерен добра посевы,
верю, что правят нами Добрые Королевы…
Что Белоснежке-крошке тысячу лет не спится —
смотрит в свое окошко и ожидает принца,
а сквозь снега и зимы, зло победив в погоне,
едет за ней любимый, мчатся лихие кони.
Верю, что снег растает и превратится в слезы.
Герда отыщет Кая. Снова посадит розы.
Им не страшна усталость, крепко держась за руки.
А постучится старость — розы раздарят внукам…
Верю, что темной ночью — там, где дурман шалфея,
в домиках спят цветочных крепко Малютки-Феи:
росы блестят, как брошки, на волосах кудрявых,
им укрывают ножки травы, как одеяла…
Море бурлит надменно, ветер покой нарушит…
Это не просто пена — это русалок души.
Груды камней безмолвно тайны от взглядов скроют:
там, в глубине бездонной, царство стоит морское.
Верю, что в царстве этом чудо живет в глубинах,
и наполняет светом жемчуг дома из тины…
Верю — рыбак отважный, с белой, как снег, улыбкой,
все же поймал однажды ту золотую рыбку.
Он загадал не замки — больше ему досталось:
в счастье, в своей землянке, встретить с любимой старость…
Верю, что на дороге, там, где шумят дубравы,
бродит монах убогий и собирает травы:
голос его манящий, путь — меж болот и кочек,
а на ногах — звенящий, маленький колокольчик…
Ходит он средь ромашек, бьет в колокольчик звонко,
чтоб не давить букашек, кои бегут по норкам.
Солнце целует лунный свет на закате летнем.
Думает хмуро думы дуб-великан столетний.
А на цепи, у сруба — жмурит котенок глазки.
Сяду я возле дуба. Пусть мне расскажет сказки!..
Полночь придет неслышно, волос распустит медный.
И хоровод под вишней в селах заводят ведьмы…
Оле Лукойе дразнит Дрему за старой дверью.
Лето, прочти мне сказки… Я до сих пор в них верю!..
